– эта фраза вырвалась у меня в очень непростом разговоре, а разговоров этих с лета набралось уже немало. Последние месяцы размышляю над словами, которые обязательно в той или иной форме произносятся моими гостями. Словами, наполненными бесконечно негативным смыслом. Мы не Они, Они – не Мы. Хотел ли Иисус настолько непреодолимого раздела между двумя церковными мирами? Конечно нет… а кто этого хотел? Но раскол (в той или иной степени) существует.
И все мы (миряне и клирики) это видим и понимаем, большинство отодвигает тягостные мысли на задний план, стараясь не думать о перспективах. Но именно отсюда вырастают ситуации, когда противостояние клириков и мирян выплескивается в сетевое пространство ( за примерами далеко ходить не нужно). Общее состояние духовной стагнации осознается всеми, давит и искажает наше восприятие церковной действительности. Понимание, что бесконечный застой невозможен, а значит, вероятен провал в еще более сложную и трагичную ситуацию. Это как раз и пугает, возрастающее беспокойство внушает мысли, которые трудно назвать добрыми, толкает нас на поступки, которые лишь кажутся верными, а в итоге все больше усугубляют ощущение беды. И так по кругу. А мы – люди и нам нужно немедленное облегчение – действие. Читать ««Выращенные не нами и служащие не нам»» далее
Сегодня на Мессе думала только об одном – какое сокровище Литургия! Мистерия, тайна и действие, драма и её финал, совершающиеся между Богом, миром и мною. Владыка Павел, вспоминая Латеранскую Базилику, в проповеди сказал, что в этот день мы отмечаем праздник нашего общего дома, места, где можем собраться, укрыться и отдохнуть. И сердце откликнулось — разве не так в любом храме мира? Дома, я дома! Хоть в огромной базилике, хоть в маленькой часовне у дороги. Ты – окончание всех дорог, по которым мы пытаемся вернуться домой. И Ты Сам – наш Дом. И, добавил владыка, дом этот будет строиться всю жизнь из живых камней, которыми мы являемся. 
Прошедшая неделя меня чуть не доконала. Епархиальное обсуждение приходской жизни, конечно же, спровоцировало пляски бесов по полной программе, в том числе и моих собственных. Тем более, оказалась вовлечена в разбирательство ситуации абсурдной и… абсолютно типичной для наших приходов. Много было искушений высказаться, честно. Уже восьмой год наблюдаю эти вещи изнутри, и тааакого могу порассказать, что мало не покажется; личного, кровавого, изрезавшего сердце вдоль и поперек. Церковь… блин! Вдобавок, в эту неделю физическое состояние было таким, что пару дней не могла встать, а тут еще откровения и жалобы мирян, от которых хочется застрелиться, и откровения и жалобы клириков, от которых накрывает совсем полной безнадегой. И бессилие перед ситуацией, неразрешимой человеческими силами, и вполне естественный гнев на Бога, который «всё это нам устроил!». В какой-то момент не заметила, что оказалась по шею в медленно затягивающей на дно черной трясине ненависти и негодования, и… почувствовала вкус экзистенциального одиночества – единственного плода, вырастающего на колючках гордыни. 
Последнее время в размышлениях всё чаще возвращаюсь к началу мира, что же пошло не так, Господи? Откуда такая каша? И всё чаще перед глазами возникает плодородное, залитое солнцем и тишиной пшеничное поле, а на нем две фигурки – одной их которой суждено вскоре упасть. (Быт 4)
Последние дни сеть затоплена картинками францисканской «милоты»: святой с птичками, с животными, с цветочками и снова, снова птички – внимающие и покорные. Подумалось, как же часто в современной иконографии св.Франциска обыгрывается его нежная связь с природой… В последний век нам не нужно боли стигматов и огня молитвенных экстазов, нет, мы так устали от страдания и боли. И мир склоняется к святому, падает птичкой в его руки. Господи, Господи! Как же явно эти милые и (часто) наивные изображения обнажают нашу неизбывную тоску о Рае, о возвращении. 
Не хотелось сегодня писать, иногда хочется провести день просто в общении, в радости тишины, в молитве – вдвоем выходной день. Но сегодня после чтений (Иак 3, 16 – 4, 3; Мк 9, 30-37) во мне слишком много радостного смеха: